Эпизод 1. "Костёр"
Возраст Фли: 12

По старому поверью, при рождении мистика в небе загорается новая звезда. Она становится для побратима указующим маяком, ведущим по жизни и указующим верный путь. Люди бы, конечно, добавили, что и гаснет она вместе с доверенным ей, но носители магии никогда не были столь наивны. Звёзды, они там, далеко-далеко, и дела им нет до каких-то букашек. А легенда – просто красивая сказка, в которую иногда хочется верить.
Мальчишка-мистик безуспешно искал в небесах свою звезду. Уже в который раз он поднимал глаза, но упорно натыкался на непробиваемую пелену облаков. Возможно, так было даже лучше: незачем далёкой видеть его скорбь. Но очень и очень вновь хотелось увидеть её манящий свет, словно шептавший: «Ну, чего же ты, глупый? Жизнь продолжается! Ты и я еще здесь, а остальное не так уж и важно.»
Вокруг муравьями сновали хенчи, сооружая погребальный костёр. В своей деловитости они действительно очень напоминали гигантских насекомых, объединённых единой мыслью и стремлением. Но обманчиво было внешнее впечатление. Каждый думал о чем-то своём и оплакивал родных или друзей, что больше не смогут выискивать в небесах путеводный огонёк.
Тем злополучным днём они потеряли в стычке с Рыцарями Квадратного Стола отряд Деймера Ворона – пятнадцать опытных бойцов. Немного в масштабах войны, но ощутимо для тех, кто предпочитает качество количеству. Особенно в и так немногочисленных рядах наг.
Мать мальчика тоже лежала на ложе из просмоленных веток, прекрасная, как цветок, сорванный в момент наивысшей прелести. Казалось, она только и ждала прихода пламени – её верного друга и соратника на протяжении стольких лет. Даже зажмурилась в предвкушении.
От неё парнишка унаследовал стройную фигурку и изящные черты лица, придававшие ему необыкновенное сходство с хорошенькой девочкой. Её же кровь подарила ему роскошные длинные волосы цвета рассветного неба, когда только-только поднимающееся из-за горизонта светило раскрашивает нежное брюхо облаков в насыщенные розовые тона. Отец даже шутил, порой, что по наследству ему удалось передать лишь глаза и ноги. Мать на это улыбалась безмятежно и шептала лукаво: «Ничего, посмотрим, когда подрастёт…».
Отца мальчик не видел. Теперь он – ничто, тело, обёрнутое саваном. Близкие не должны были знать, кто именно из погибших в бою сейчас лежал перед ними, дабы все получили равную долю скорбных почестей. Исключение делалось только для змеелюдей, чьи традиции запрещали скрывать лица павших от света родных им звёзд.
По всей окружности поляны мистики замерли в почтительном молчании. До конца церемонии им не разрешалось издавать ни звука. Рыдания и горестные стенания – удел людей. Мистики же с честью встречают вынужденное расставание.
В центр круга выползла высокая нага в сопровождении четырёх соратниц. Серебро её волос украшал венок, искусно сплетенный из крохотных огоньков по числу павших. Тяжелое белое шелковое облачение осторожно поддерживали по краям её спутницы, чьи лица были скрыты под вуалями цвета крови.
Выдержав тщательно выверенную паузу, нага запела низким, глубоким голосом, проникающим в душу каждого из слушателей. Слова древнего языка понимали, разве что, только посвященные в таинства маги, но и без этого погребальная песнь пробуждала в сердцах умиротворение напополам с искренней гордостью. Одни уходят, чтобы другие остались. Такова суть мира, таков извечный закон, такова сама жизнь.
Никто не посмел бы прервать змеедеву. Даже самые нетерпеливые и буйные склоняли голову пред той, что стояла во главе Совета, куда входили лучшие колдуны и маги Медины. По уровню власти она вполне могла поспорить даже с Оззи, но крайне редко пользовалась своим преимуществом.
Едва отзвучали последние ноты песнопения и вспыхнули первые искры погребального костра, как чья-то рука осторожно коснулась плеча мальчика. Чудовищных усилий ему стоило сохранить какое-то подобие невозмутимости, пусть хотелось и подпрыгнуть, и вскрикнуть испуганно, и выпустить в возможного врага сполох огня. Но знакомая аура удержала от необдуманных действий, и парнишка тихонько прошептал: «Госпожа Алисия?».
- Фли, Совет разрешил взять тебя под крыло, - негромкий шелестящий голос едва ли перекрывал треск горящих веток.
- А как же Оззи? Неужели он сдался так быстро? – Фли не смог скрыть удивления в голосе и едва не обернулся, чтобы взглянуть в глаза черноволосой наге, которую прозвали Алой Лилией.
- Оззи пришлось быстро отдёрнуть лапу, пока не припекло, - с усмешкой отметила Алисия, без всякого сомнения, выдавая на редкость кровожадную улыбочку, - Илиссана очень мягко ему намекнула, что не позволит попортить наследие Сишшейры Рубиновой. Тем более, что у него уже есть одна игрушка.
Фли вскользь бросил взгляд на толстого ящера в белой хламиде, на почтительном расстоянии от которого держался хмурый молодой мистик-полукот. Черноволосый, взъерошенный, худой, как жердь, с дикостью во взгляде и едва сдерживаемым оскалом. Вряд ли из него получится будущий лидер, но не отказать же Оззи в желании потешить самолюбие. Почти наверняка, через пару лет в честь кота прозвучит прощальная песнь Илиссаны...или той, что придёт ей на смену.
- Деймер…его…, - наполовину вопрос, наполовину утверждение. Недосказанное, но абсолютно понятное каждому из мистиков. Предали, подставили, попросту убрали, чтобы открыть дорогу новому любимчику или же защитить свой авторитет.
- Ну, ну, не слишком мудро судить столь поспешно, - слегка осадила мальчику нага, исподтишка впиваясь коготками в плечо. Змеиная осторожность напополам с врождённым коварством, что только просыпались в парнишке, у Алисии цвели буйным цветом. Но Фли уже не слушал. В его душе что-то рычало и ревело навзрыд, что-то запертое за семью замками и стальными решетками разума.
- И теперь они мертвы…из-за этих глупых игр во власть… - выдавил из себя мальчик, едва не нарушая ход ритуала. Впрочем, косые взгляды всегда были меньшим злом.
- Фли, тише, прошу, не надо, - предупреждающе прошипела нага, уже до крови расцарапывая ему плечо. Она нервничала и даже, наверняка, испуганно оглядывалась по сторонам. Её положение, насколько Фли помнил, было не настолько устойчивым, чтобы открыто выступать против высших эшелонов. Возможно, через пару лет. Но не сейчас, только не сейчас, - Гнев – это не выход.
Его взор вновь обратился к пламени, вздымавшемуся всё выше, уже до самых верхушек деревьев. Дикая, страстная, непокорная стихия, удерживаемая под чутким контролем приближенных Илиссаны Серебряной. Огню только видимо давали разыграться, но одновременно внешне незаметными усилиями придавали направление. Политика наг, как она есть: действовать из-за кулис и не раскрывать карты до тех пор, пока несчастная жертва не потеряет все пути к отступлению.
- Значит, вы видите иной путь? Но я никогда не стану его учеником даже для того, чтобы приблизиться на расстояние удара кинжалом, - на одном выдохе, сквозь зубы. Эта гордость, глупая гордость, унаследованная от отца. Даже врожденное коварство не смогло разбавить её до состояния жидкой водицы, - Я не могу…не могу…
Его ласково погладили по волосам. Совсем как мать, когда непокорная магия вырывалась из-под его контроля и плетение заклинаний песком осыпалось сквозь пальцы. «Ты сможешь, ты сумеешь. Не печалься о неудаче…». Её лицо так и стояло перед глазами, задумчивое, улыбчивое, совсем не такое, как у многих наг. Дышащее жизнью и то, бледно-бледное, у подножья погребального костра.
Ему казалось, что он заплакал, безмолвно давясь рыданиями. Он даже почти не почувствовал как его повлекли в сторону, подальше от остальных, как шептали что-то, пытаясь успокоить. Он повторял только: «Их нет, их нет…» - снова и снова.
Его уложили на опавшую хвою, исходившую запахом смолы и пробравшейся в самые глубины леса сырости. Кто-то сидел с ним рядом, убаюкивая, пытаясь успокоить. Возможно, Алисия, но кто знает? Он не понимал. Тьма забытья подступала всё ближе и ближе, но, прежде чем потерять сознание, он расслышал негромкое, но уверенное: «Есть еще один путь. Ты станешь равным ему и даже выше. Слышишь, Фли? Ради всех нас, ради себя самого. Такова твоя дорога. А сейчас спи, мы начнем с рассветом. Тебя многому предстоит научить».

Эпизод 2. "Испытание листа"
Возраст Фли: 15


«Расторопша, полынь, шиповник…» - мысленно перечислял юноша, осторожно ступая по едва заметной лесной тропе. Уж в чем у него точно было преимущество перед змеехвостыми, так это в скорости: пока те доползут, можно успеть разыскать нужные травки и рвануть назад. Ну и пускай у чистокровных наг нюх, как у сторожевых псов, а слух и того лучше. Зато со зрением – паршиво, как у слепых котят.
«Драконий корень, пустырник, дурман…Да зачем им столько противоречивых трав?!» Можно было сколько угодно возмущаться выбором Наставников, да что толку? Испытание на то и оно, чтобы проявить всю ловкость и сообразительность. Да и список трав Фли достался по слепому жребию, так что грех жаловаться и ныть на то, что вместо какого-нибудь подорожника или мяты в свитке оказалась экзотика навроде «Зилотского листа».
Юноша огляделся, примечая кустики кровохлебки и белые цветы тысячелистника, сейчас ему бесполезные. Но место для будущих вылазок запомнить стоило, благо лечить союзников приходилось всё же чаще, чем травить врагов. Пока. Но скоро этот порядок просто обязан был измениться. О том пел невидимый, но страшный ветер о черных крыльях, о котором рассказывали Старейшие.
Лес постепенно светлел, начиная потихоньку сдавать позиции под натиском обжитых людьми мест. Боясь алых цветков огня, деревья сами собой оттягивали ряды назад, ближе друг к другу, словно в ожидании, когда можно будет сделать неожиданный бросок и поглотить саму память о человеке. Даже не обладая природной эмпатией, мистик каждой клеточкой кожи ощущал скопившееся напряжение, затаившееся средь ветвей и под толстым слоем коры, изборожденной старческими морщинами.
«Не ходи, не пущу…» - шептало нечто в ветвях, прикидываясь силой леса. Заманчиво? Еще как! Но не зря в свиток занесено столько трав, растущих в сорных местах и обжитых землях. И не зря тайным проходом привели молодняк на Зенан, на континент, что сам, казалось, был враждебен мистикам.
Наставники следят и проверяют, хорошо ли ученик усвоил опасную науку. До поры до времени они тенью мелькают в густых зарослях, никогда не выдавая полностью присутствие. И кажется, что на тебя всегда обращен чей-то взгляд, внимательный, оценивающий. Не мираж ли это? Не выдумка?
Фли краешком глаза покосился туда, где, как ему казалось, на пару мгновений замер чей-то силуэт. Пусто, только слегка колышется лист папоротника то ли от дыхания ветра, то ли от неосторожного движения соглядатая. Свои или враги? Никто не мог знать наверняка, и это-то придавало испытанию новую пикантность.
Незнакомые места, новые дороги…Впустую все примеченные делянки, где действенные травы росли в раздолье. Здесь тебе могла помочь услужливая память – только сноровка, только знания и природная ловкость.
Уходящая к югу тропинка, которую избрал мистик, заросла так сильно, что её легко было принять за проход, оставленный пугливым оленем. Только уши-листья подорожника и выдавали её секрет, полузабытый и, наверное, никому не нужный. Что же, заброшенные руины тем и лучше, что сорные травы еще их помнят, а люди – уже нет. И так всегда: кто-то уходит, иные остаются, а земля хранит память вечно, пока не найдётся любопытный, готовый засунуть нос во все тайны до единой.
Задумавшись о вечном, Фли едва не угодил лицом в самый настоящий занавес из паутины, который трудолюбивые восьминогие выплели настолько плотным слоем, что юный мистик невзначай бы «поседел», натолкись он на него на полном ходу. Пальцы коснулись податливой липкой преграды, прошлись по поверхности в поисках магического следа, который, почти наверняка, должен был проявиться. Не зря же умные лесные ткачи так странно себя повели.
И нашлось. Но не снаружи – изнутри. Будто что-то ломилось, рвалось за барьер, давя на него силой древней, могучей, но полусонной, овеянной дремотой. Как медведь, разбуженный посреди зимы и не желающий отпускать сладкие видения.
«Вот это уже интересно…» - промурлыкала змеиная часть сознания, любопытная, но осторожная. Сочетать эти качества с непринуждённым изяществом могли только наги, порой, непредсказуемые в своей хитрости. И уж змеям, в отличие от кошки из поговорки, хватало ума выжить после сования носа не в своё дело.
Юный мистик осторожно обошел паутинную завесу, внимательно следя за тем, чтобы не оставить следов, вроде обломанной ветки или неосторожного отпечатка ступни, пусть и обутой в сапожок из мягкой кожи. Получить нагоняй от соглядатаев не так страшно, как попасть в руки людских разведчиков, хотя и с ними – Фли позволил губам растянуться в кровожадной улыбке, никак не красившей его миловидное лицо – вряд ли бы возникло много проблем. Иной бы, наверное, забросил постылый список трав и отправился на полноценную охоту за гардийцами ради мести или забавы, но не тот, в ком текла кровь змеелюдей.
Наги не терпели «грязной игры», портившей всю прелесть дела. Хитрая, тонкая интрига считалась предпочтительней любого необдуманного порыва, пусть и рождённого исключительной храбростью. Хотя и в ней тоже скрывалась особая красота…
Да, «красота», как бы просто и наивно не звучало это слово. Для наг оно было если не синонимом силы, то уж точно её постоянным спутником. Поодиночке первое – слишком хрупко и эфемерно, второе – чересчур грубо, шумно и не эстетично. Умение же сочетать их с непринуждённым изяществом считалось высшей формой сложного искусства сражений, важнейшим из которых была жизнь.
Перекрытая пауками тропка, на первый взгляд, уже давно позабыла поступь двуногих: столь низко и тесно переплетались ветви над ней. Казалось, что сохранялась она лишь чудом – даже зверю не продраться, не пролезть. И вот это-то настораживало.
Юноша присел на корточки, присматриваясь, принюхиваясь, но больше – полагаясь на шестое чувство – истинные уши и глаза любого мага. Его стезёй был огонь, порывистый, дикий, неистовый в своей ярости. Мало кто знал, что пламя это могло служить и путеводной свечой, приоткрывающей завесу над тайнами прошлого и будущего.
Не пригодилось искусство. Точнее, не так сильно, как должно было, на первый взгляд. Оказалось достаточно не так давно примятого листа подорожника, чтобы понять, что тропинка еще не до конца ускользнула с карты человеческих путей. Еще интереснее.
Чем дальше Фли пробирался, тем заметнее было, что неизвестный не на прогулку вышел в зенанские леса. Этот некто спешил, удирал от погони, причем с поклажей за плечами. Следов преследователей мистик не заметил даже вторым, магическим зрением. Значит, не нашли, пока.
Заросли, показавшиеся ранее такими густыми и дремучими, что не пролез бы и привыкший к потаённым тропам волк, покорно расступались в стороны, будто их не было вовсе. Оптическая иллюзия. Но чья? Беглеца или той силы, что продолжала дремать в глубине чащи?
Древние руины возникли, как по волшебству. Проявились, словно гибельные для моряков скалы в обманчивом тумане. Трудно было поверить, что столь внушительное сооружение могло затаиться незаметно так близко к обжитым местам, и не привлечь внимание пытливых искателей сокровищ и других дармовых богатств.
Не стены – настоящее кружево из белого камня – еще напоминали о величии давно исчезнувшей цивилизации. Стоять бы им и стоять, но, похоже, у земных катаклизмов были другие планы, и вместо храма или дворца сохранились только остовы комнат с едва угадываемыми следами фресок, да небольшое здание в самом центре, навевавшее мысли об уединённой часовне. Благо, на арке перед входом неизвестный мастер вырезал нечто очень напоминающее религиозный символ хитроумным пересечением линий.
Руины, подобно высохшим костям, Фли не интересовали. Исследователей жизни во всех её проявлениях и причудливых метаморфозах редко тянет на падаль и некромантию. Точнее, их даже физически воротит от магии, связанной с подобными сферами. Юный мистик, на вскидку, не мог припомнить ни одного из народа наг, кто пошел бы по пути повелителей мёртвых.
Центральное здание-часовня манило, притягивало с невероятной силой. Каменный цилиндр с чернеющим провалом арки на месте входа венчал круглый купол, в центре которого возвышалась небольшая башенка, похожая на «птичье гнездо» на корабле, если бы его стенами были резные колонны, конечно. Сооружение казалось совершенно нетронутым, свободным от всеперетирающих зубов времени. И внутри него таилось нечто живое.
С каждым шагом притяжение усиливалось, словно обитатель руин окончательно стряхивал остатки сна и с интересом принюхивался к потенциальной добыче. Неповоротливый массивный зверь, пусть он хоть трижды магический, не вызывал у Фли ничего, кроме исследовательского интереса, сродного тому, какой испытывают человеческие мальчишки, поймав жука. Оторвать ему крылья и посмотреть, как он без них, или завалить камнями и землёй, высматривая, выберется или нет.
Розововолосый мистик уже начинал различать структуру хозяина белокаменного строения. Сложное магическое плетение оказалось настолько сложным, что напоминало ауру истинно-живого, природного существа с разумом, сродни человеческому или даже превосходящему его. Только никто из людей не способен испытывать тот голод, что исходил волнами, захлёстывал, подобно высокой воде весной. Кто мог создать подобное и даже больше – снабдить достаточной силой, чтобы продержаться несколько тысячелетий?
Не будь Фли так увлечен загадкой канувших в небытие Древних, он бы заметил крадущуюся чуть в стороне от него фигуру. Шорох шагов по мелкой гальке, тихое, но неровное дыхание заметны для мастера слежки, как следы хекрана на мокром песке. Но даже и его можно подловить, поймать в неудобный момент, когда глаза видят, но не понимают, а уши слышат, но не различают.
- Стой, иначе умрёшь, мистик - одновременно с первыми звуками напряженного женского голоса к позвоночнику Фли приставили холодное острие кинжала. Сердце дрогнуло, забилось чаще, разгоняя кровь по телу, пробуждая важнейший инстинкт к сохранению собственной жизни. Он затолкал это стремление поглубже, подальше, вместе со страхом. Хладнокровие было его единственным союзником.
- Странная забота о моей жизни, признаюсь, - ответил Фли, не забывая шипяще протянуть последний звук, так что его голос вдруг приобрёл характерный змеиный акцент, обычно неслышимый, - Или ты собралась лично скормить меня местной твари. Спешу огорчить: это создание вряд ли оценит любезность. Да и я не слишком настроен поближе с ним познакомиться.
Даже не имея глаз на затылке, мистик ощущал, насколько его слова поразили неудавшуюся спасительницу или нападавшую – он всё никак не мог подобрать ей подходящее определение. Едва заметное смещение ауры – надо признать, девушка неплохо её скрывала, особенно для человека, - говорило о смущении и, пожалуй, сомнений в себе, в словах, действиях и излишне опрометчивых порывах.
- Разве ты не видишь её? – осторожно уточнил голос позади, но кинжал от спины Фли никто убирать и не подумал, - Там…в арке.
- Кого? – мистик с любопытством изогнул тонкую бровь. Арка – черный зев, да и только – для его глаз оставалась пуста. Даже ветер стихал, достигая входа в часовню, будто наталкиваясь на мощное поле. Магическая аномалия налицо. Похоже, местная сила баловалась и с наваждениями.
Неизвестная опустила нож и, судя по звуку, отступила на пару шагов. Фли воспринял это как возможность обернуться и осмотреть незнакомку. «Беглянку,» - мысленно поправил он себя через секунду.
Светловолосая девушка внешне мало чем отличалась от обычной крестьянки из Гардии или Порра. Разве что, в худшую сторону. Исцарапанные руки и лицо, почти обратившееся в лохмотья коричневое платье и дикий, отчаянный взгляд зелёных глаз хорошо годились для образа безродной нищенки, да и только. А кинжал – очень даже неплохого качества – и вовсе переводил девушку в разряд грабителей с не слишком большой дороги.
При виде лица Фли беглянка оторопело заморгала. Так всегда бывало при встрече с людьми, как ни редко они случались. Они считали его слишком…красивым для мистика. По каким-то их странным канонам, в образе обитателей Медины всегда существовало нечто уродливое, отталкивающее. Как чешуя, синяя кожа или перья, или змеиный хвост у совершенных до пояса наг. Наверное, девушка надеялась на страшные клыки, нос крючком или бородавки, как у карикатурных ведьм в человеческих легендах. Пришлось её разочаровать.
- Ты…совсем…сколько же тебе лет? – вопрос был странным, неожиданным.
- Пятнадцать, - презрительно фыркнул мистик, не покривив душой, - Ты не ответила на мой вопрос.
- Они все видели её, все до единого… - зашептала девушка, словно в бреду. Её руки мелко дрожали, так что оставалось непонятным, почему кинжал еще не упал на землю, не ударился о древние камни, - Они гнались за мной, а потом, потом…Они говорили, что прекраснее нет никого на свете, что она звала их оттуда, из арки. Они пошли туда, будто в наваждении, и то, что обитает в руинах, убило их, разорвало на части, - сотрясаемая рыданиями, светловолосая упала на колени, по её щекам текли слёзы, - Я видела их, слышала их крики…Это ужасно, ужасно…
Безумцы всегда бывали в любой нации. Некоторые называли их святыми и боготворили, другие – презирали, боялись и ненавидели. Мистики относились к таким – особенно среди людей - со спокойным снисхождением и известной долей осторожности. Слишком уж часто безумие оказывалось признаком подавляемых магических сил.
Возможно, что так и обстояло дело с девушкой. Если её преследователей накрыло волной чар, а саму беглянку напасть пощадила, то хозяин руин мог интересоваться только теми, в ком не было ни следа способности к колдовству, редкой, почти невозможной для людей.
Фли внутренне мурлыкнул. Теорию стоило проверить, пусть даже из чисто исследовательского интереса. По-кошачьи поиграть с несчастной мышкой, в надежде отыскать у неё стальные зубки. Развлечение опасное, но интересное.
- Никто не заслуживает такой участи…такой гибели, - неожиданно твёрдо ответила беглянка, взглянув мистику прямо в глаза.
- Никто? – Фли облизнул губы, растянутые в кровожадной улыбке, придававшей его красивому лицу почти демоническое выражение, - Даже те, кто покушались на самое дорогое, что у тебя есть? Твою жизнь, к примеру? Или, - самым краешком сознания, природной интуицией магов он вдруг почувствовал, ощутил крохотный отсвет ауры - невидимый обычным зрением маячок любого живого существа. И вдруг понял, и смутился, позабыв о показной жестокости, что была его щитом. Но слов, сорвавшихся с языка, сдержать не успел, - твоё дитя.
- Никто, никто, - продолжала судорожно шептать девушка, но теперь зелёные глаза её сияли истинным безумием, опасным, неистовым. Тем, что способно в самоубийственном порыве снести горы и превратить моря в иссушенную пустыню.
- Мама, - детский голосок позвал откуда-то из-за каменного укрытия.
- Ада, стой там!
В этот момент по Фли ударило. Аура беглянки словно вскипела, отозвалась вспышкой силы, выставила навстречу обидчику частокол иголок. Но не из стали – из прозрачного льда. Дремавшая в девушке сила отозвалась на отчаянный зов, пусть подсознательный, и пришла на помощь, с готовностью и яростью атакуя носителя враждебной ей стихии. Мышка оказалась замаскированным львёнком.
Холодно, как же холодно и больно, когда в тело вонзается сразу несколько ледяных игл. Особенно когда их хорошенько пропитала ненависть заклинателя – мощное чувство, способное как придать сил, так и захлестнуть с головой, погружая в пучину, из которой не выбраться на свободу. Наверное, девушке повезло. Фли досадливо сплюнул кровь, чей солоноватый, металлический вкус заполонил всю глотку. Очень и очень повезло…
Холод почему-то вдруг сменился приятным теплом, расползавшимся по коже с той же медлительностью, с какой сменялись показания солнечных часов. Вроде бы, и незаметно для глаза, но так же неотвратимо, как и сам ход небесного светила. Вместе с морозом отступала и боль, отчего-то напуганная и теперь совсем неопасная.
Щекам было мокро. То ли от растаявшего льда, то ли от слёз, что в избытке катились из глаз девушки, склонившейся над телом Фли. Руки её, как мистик разглядел, оказались измазаны кровью, его кровью.
- Теперь я понимаю Старейшин. Вы, люди – странные создания…, - прохрипел розововолосый, осторожно приподнимаясь на локтях, - Ни в ненависти, ни в сострадании вы не знаете меры.
Молодой мистик опасливо отполз в сторону от беглянки на случай, если она вновь решит нанести своеобразный удар под дых магией. Кажется, обошлось. Блондинка немного успокоилась, хотя и продолжала судорожно сжимать подол платья, да с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
- С другой стороны, - Фли позволил себе плавным движением «перетечь» на колени, - Я сам виноват. Не стоило впутывать твою дочь.
- Странно слышать такое от мистика, - беглянка покачала головой, больше отвечая каким-то своим мыслям, чем словам Фли. Она немного успокоилась и выглядела не столь безумной, как раньше. Напуганной – пожалуй.
- Я считаю себя уникальным, - юноша улыбнулся, на сей раз, со всей обворожительностью, что наделила его природа. Сложно было понять, шутит он или говорит от всего сердца. Скорее, первое, но кто мог знать наверняка.
О внезапном доверии к его персоне не могло быть и речи. Фли и сам бы от себя держался подальше. Хотя бы из осторожности и ради тактических преимуществ. Но перейти от враждебности на зыбкую почву нейтралитета не мешало. С нулевой отметки всегда удобнее делать первый шаг, и неважно, ведёт ли он в бездну или к небесам. Направление всегда можно выбрать по ходу игры.
Он еще раз поискал глазами девочку, но она так искусно пряталась в камнях, что её мог почувствовать только умелый маг. Следопыт бы точно без толку сбил все глаза. «Второе зрение» находило яркий синеватый огонёк, не ярче уголька, которому еще предстояло разгореться. Опаснее были отливающие алым силуэты у самого края лесной проплешины, занятой руинами.
- Вас нашли, - тихо сказал мистик, отмечая, как побледнело лицо беглянки, - Их пятеро, все вооружены, если аура не врёт.
Он ожидал испуга, паники, бессильной злости, но увидел в глазах светловолосой лишь мрачную решимость. Всё же люди – необычные существа, Лавос поймёт, что творится в их душах и разумах. Слишком порывистые, чересчур переменчивые, больше похожие на ветра, на крыльях облетающие землю.
Казалось бы, так просто столкнуть лбами врагов, отойти в сторону и наблюдать, как прольётся кровь. Возможности никто не ограничивал. Судьбы нет – есть только наши решения и поступки. И еще, быть может, родная звезда на небосклоне.
Юноша вновь взглянул на беглянку, колеблясь в окончательном решении. Жалкое зрелище внешне, но ледяное пламя внутри. Аура девушки сияла, переливалась оттенками синего от бледного воспоминания о лепестках незабудок до сапфировой глубины озёр, разлившихся на месте земных разломов, а потом вдруг вспыхивала алыми красками зари. Или свежей крови –кому как. Печально, если завянет ледяной цветок её силы.
-Забирай девчушку и уходи, - мистик демонстративно отвернулся, пряча взгляд, что мог его выдать. Еще не до конца пришло искусство скрывать истинные помыслы за красивой маской. Пусть воспринимает его поступок прихотью злого насмешника. Пусть…Главное, что правда надёжно запрятана под бронёй из играющих лепестков пламени, - Пока я не передумал.
Он не смотрел, не видел, как она спешно поднималась на ноги, как подзывала дочь. Только чувствовал кожей пронизывающий взгляд зелёных глаз, от которого по телу так и бежали мурашки. «Прекрати, перестань!» - мысленно приказывал он, зная, что девушка не услышит.
- Спасибо, - вдруг раздалось позади. Тонкий голосок дрожал, ломался, раскалывая слова на обломки-слоги, - Я Мириана.
Глупая! Какое ему дело до её имени?! Пусть бы осталась безвестной беглянкой, которую память быстро сотрёт без следа, растворив в белом шуме помех. Чтобы не сохранилось свидетельств его слабости и нерешительности – шага назад на долгом пути к будущему.
- Фли, - короткое слово сорвалось с языка, прежде чем мистик успел себя остановить. Хлопнул бы себя по лбу, но незачем, бессмысленно. Сказанного не воротишь, как и птенца, вылетевшего из гнезда.
Он услышал торопливый шорох шагов, почувствовал, как уходит давление. Душу словно выпустили на свободу, позволили расправить крылья. Да, одному легче, проще, когда зависишь только от самого себя. Плана – сложного и продуманного – у мистика не было – только вдохновение, которое иной раз придаёт самым спонтанным поступкам черты гениальности. Истинному художнику достаточно даже этого.
Магия трансформации была стезёй Фли, ведь огонь никогда не сохраняет фигуры пламени дольше краткого мига, которого хватит, чтобы ими полюбоваться. Потому, говорят, один из северных народов приписал своему пламенному богу способности к изменению облика. Но что для людей чудо, то мистикам – сложная наука и кропотливый труд.
Будто играя с кошачьей колыбелькой, Фли сплетал нити-потоки энергии, с ловкостью опытного ткача заставляя их сложить нужный ему узор. Не всё шло гладко, и несколько раз ему приходилось даже не поправлять – начинать заново, с самого первого стежка. Терпение, терпение и еще раз терпение. Только оно поможет не превратиться в полосатого ежа вместо человека. Хотя тоже получилось бы вполне забавно.
Фли выплёл завершающий узел, едва единая картина собралась в его мозгу воедино. Последний штрих, и по телу пробежала волна боли, отдалённой, словно чужой, как ощущается через мысленную связь. Облик менялся, подстраивался под задуманный образ. Проверить результат не удастся, и юноше приходилось полагаться только на внимательность и зрительную память.
Через минуту, показавшуюся самому магу вечностью, древние руины стали вмещать уже двух Мириан. Одна из них спешно удирала от вооруженного патруля, вторая наоборот – поджидала отряд, неосторожно сунувшийся в место силы. Видят небеса, Фли сочувствовал бы участи солдат, натолкнись они и на настоящую беглянку.
Когда у самой границы руин показались фигуры солдат в темных одеждах, мистик застыл, как вкопанный, давая хорошенько себя рассмотреть. Перепутанные светлые волосы назойливо лезли в глаза, половина чувств притупилась до такой степени, что тело казалось заключенным в плотный ватный кокон. И как люди так живут?!
Его – точнее, её – заметили. Командир воинов что-то прокричал остальным, заставив их вытащить клинки. Подходили они медленно, осторожно, с явной опаской, будто ожидая подвоха. Знали, похоже, о способностях светловолосой.
Черноволосый воин с капитанским знаком на плече вытянул вперёд руку с блеснувшим на солнце амулетом, и кожу Фли на секунду обдало холодом. Заклинание оказалось знакомым и довольно простым, но действенным и весьма любимым человеческими святошами. Иными словами, «Разрушение чар», способное создать неплохие помехи даже у боевого колдовства, вроде «Огня» или «Льда». Личины и иллюзии оно сдувало не хуже ураганного ветра. Только не справиться ему с полноценной метаморфозой.
Убедившись в реальности добычи, воины продолжили наступление, теперь уже быстрее, почти уже уверенные в победе. Фли отступал всё дальше, подходя с каждым шагом ближе к каменной арке. В отличие от милашки Мирианы, он не был столь мягкосердечен, чтобы разбрасываться боевыми преимуществами местных обитателей.
Сила существа в глубине руин любопытно вытянула невидимые поисковые щупы, сотканные из чистейшей магической энергии – того абсолюта, что еще не имеет собственного цвета. Фли не удостоили даже толикой пристального внимания: коротко глянули и отпустили. Стражникам досталось больше.
Сначала первый, смельчак, двигавшийся впереди, остановился, уставившись в арку остекленевшим взглядом. Затем остальные, один за другим, неотвратимо. Что они видели внутри, Фли не знал и не рисковал обернуться, чтобы проверить. Пусть существу он оказался неинтересен, но глупо терять жизнь по собственной неосторожности, даже обидно.
И потому юноша молча, с затаённым страхом наблюдал, как мужчины, здоровые и крепкие парни проходили мимо него, не замечая, невидящим взглядом глядя только вперёд. Он слышал их крики, жуткие предсмертные вопли, полные пробирающего до последней глубины души ужаса. Слышал и оставался недвижим.
Последним шел командир. Амулет давал ему толику защиты, но много ли значит крохотная снежинка пред ревущим пламенем. Он только знал, видел свою участь, но не мог ей воспротивиться. Его глаза со страхом глядели на Фли, умоляя о помощи громче, чем смогло бы иное горло. Но мистик – не Мириана, совсем не милашка Мириана.
В один шаг юноша приблизился к воину, заглянул в самую его душу. Усмехнулся, устало и зло, и вырвал амулет из его руки, позволяя чарам довершить дело. Оглянуться Фли смог, только когда стихли последние крики.
Она стояла, слегка касаясь левой рукой белой резьбы арки. На первый взгляд, её даже можно было принять за человеческую деву – дивно-прекрасную, как сирену из легенд моряков. Длинные синие волосы гладкими волнами ниспадали до самой земли, нежная персиковая кожа словно умоляла к ней прикоснуться, а полупрозрачное платье мягко намекало и на иные достоинства. Оно же скрывало существование серебристого змеиного хвоста вместо ног. Только одно откровенно портило впечатление: дивное создание с видимым наслаждением слизывало кровь с узких когтистых пальцев раздвоенным, как у ящериц, язычком. Там, где алые капли падали на землю, сквозь белые камни руин пробивались тонкие травянистые стебельки.
- Ближе, я не охочусь на своих, - мягким шелестом отозвался её голос в разуме Фли, но юный мистик только покачал головой.
- Ты – Ашш? Первая? – он слышал легенды о Древней, первой среди народа наг, которую создали, слив воедино несоединимое. Странное создание подходило под описание, пусть искаженное сотнями, быть может, тысячами лет. А больше юношу убеждала сила, могучая и древняя, волнами исходившая от существа.
Нага не ответила – улыбнулась, обнажая острые кончики зубов. Но не кивнула, не покачала головой в знак отрицания. Только задала вопрос, всё так же мягко, шипяще:
- Почему ты дал ей уйти? Ей, но не им?
Он сам не знал ответа. Почему? Как объяснить порыв души? Не захотел, не смог погубить красивый цветок. Поймёт ли она, Древняя? Точнее, то, что, быть может, ей прикидывается.
Взгляд юноши невольно, в поисках ответа, опустился к земле. Там, прямо у его ног, меж древних камней…
- Она спасла мне жизнь. Не ответить ей тем же было бы…, - Фли склонился над травянистым растением с тройными, похожими на кленовые, листьями. Каждую зелёную ладошку пересекало переплетение прожилок удивительной белизны. На верхушке же источал тонкий аромат цветок с полупрозрачными светло-голубыми лепестками. От тепла руки юноши они меняли окрас, то становясь ярче, то утрачивая последние крупицы синевы,- некрасиво.
Когда он поднял взгляд, то не нашел ни руин, ни Первой. Его окружал лес, полный привычных запахов и незнакомых троп. Сон? Видение? Иллюзия? Только рука, словно в насмешку над мыслями о реальности и выдумке, сжимала тонкий стебель «Зилотского листа».

Наконец-то новая глава дописана *устало выдыхает*